и хором твердили: не связывайся, не трожь. он странный, учитель. он холоден. не похож. пусть катится в Кариот свой, забудет обратный путь. да, папа – он мне не верил. но именно в этом суть.
и хором скулили: мы верные псы, а этот – отдаст за грош. да, папа, он отвратителен, но именно тем хорош. мы стояли тогда у Виффагии, я велел им добыть мне скот. все рванули к воротам. он – замер.
– Иуда Искариот!
и хором галдели: иуда, не стыдно? вернулся мессия, наш бог, пророк, приведи двух ослов, расскажи народу, пусть бросают одежды, срывают дрок!
он стоял и смотрел своим острым глазом.
говорили потом, что в глазах – наждак.
и ответил, когда все ушли,
не сразу:
— учитель, вернуться без шоу – никак?
и хором шептали, не знали, злились, — он вызвал массовый интерес. да, папа, он темный, тяжёлый, страшный — не все мы созданы для небес. я ему показал как-то старый фокус – кувшин воды превратил в вино. он сказал нерешительно, щурясь, морщась:
— законы физики. всё равно.
да, папа.
папа, в нём было что-то, чего боялся я и молчал. основа жанра: любому богу – найти хорошего палача. как стать героем, когда всё ровно, когда все преданы, как щенки? и он был лучшим из всех подобных. из всех, кто делает вопреки.
я висел там, папа, и долго думал: какой театр — толпа, кресты. и всё для того, чтобы кто-то спутал, запечатлев это на листы. и пишут: продал, предатель, изверг, пытать, повесить, рубить мечом.
кто без Иуды я, папа?
папа,
и вся история –
ни о чём.
(c) Соня Капилевич